После падения Западной Римской Империи в 476 г. на территории Италии образовалось королевство герулов, но в 493 г. их вытеснили остготы, пришедшие по приглашению Восточного императора под предводительством Теодориха. На первых порах германцы как бы чувствуют некоторую зависимость от Византийского императора, и Теодорих считается его наместником. После смерти Теодориха возникли споры ο престолонаследии, и в 555 году Италия снова подчиняется Юстиниану, причем и для нее вводится в действие Corpus Juris Cirilis. В 565 г. умер Юстиниан, а уже в 568 г. вторгаются лангобарды и занимают Италию, отрывая ее окончательно от Византии. В остальных частях бывшей Западной Римской империи образуются государства Бургундов, Вестготов, Франков, Вандалов и т. д.
Для римского права наступает темная эпоха. Долгое время казалось, что с водворением германцев римское право совершенно исчезло, что вместе с тем прекратилось и всякое его изучение. Когда затем в конце XI века возобновилось изучение его в Болонье, то это представлялось полным воскресением римского права из мертвых.
Ближайшее исследование этого вопроса в XIX века привело к иным выводам. Огромное значение в этом отношении имело капитальное исследование Савиньи «Geschichte des römischen Rechts im Mittelalter» (1-e изд. 1815 и следующих годов, 2-е изд. 1835—1851 г.г.). Результаты Савиньи вызвали всеобщее внимание, и целый ряд дальнейших работ пролил более яркий свет на эту дотоле темную эпоху[1].
Водворение германских завоевателей не прекратило действия римского права по отношению к покоренному населению—прежним подданным римского государства и их потомкам: они продолжали жить по своему праву, как германские покорители по своему. Как мы видели выше, некоторые из германских королей издали даже официальные сборники римского права—edictum Theodorici, Breviarium Alaricianum и lex romana Burgundiorum. Вследствие этого для римского населения оставались в силе источники римского права—-в одних местах до-Юстиниановские, в других Юстиниановский Corpus Juris Civilis. В частности, в Испании и Франции силу закона имел Breviarium Alaricianum. В Испании, однако, в VII столетии он был заменен новым вестготским кодексом, который объединял римское и готское право; во Франции же он оставался в действии еще долгое время, особенно в южной, которая даже называлась поэтому «страною писанного права» (pays de droit ecrit) в противоположность северной, где получили преобладание франкские обычаи и которая называлась «страной обычного права» (pays de droit coutumier). Что касается Италии, то в ней, как сказано, был введен Юстинианом Corpus Juris Civilis, который остался источником права для римлян и после того как Италия снова отпала от Византии; но, по-видимому, Digestaoкaзывaлиcь уженепод силу новым судьям и на практике почти не употреблялись.
Большое значение в деле сохранения римского права имело также то обстоятельство, что церковь ко всем своим отношениям, т. е. к спорам между церковными учреждениями (монастырями и т. д.) и отдельными ее служителями (сіеrісі) применяла римское право—ecclesia vivit lege romana. Вследствие этого естественно сфера действия римского права значительно расширялась.
Применение римского права к римскому населению и германского к германцам должно было приводить к значительным затруднениям тогда, когда в одном и том же правоотношении оказывались участвующими лицами и те и другие. Во избежание этого часто уже при заключении сделки стороны сами определяли, по какому праву она должна обсуждаться. Затруднения эти усиливались еще тем, что у самих германцев не существовало единого, общего права, что каждое германское племя (лангобарды, франки и т. д.) имело свои собственные обычаи, не совпадавшие с обычаями других. Даже более того: внутри каждого племени в разных группах населения и в разных местах образовывались свои специальные и местные обычаи. Если ко всему этому прибавить присущую обычному праву вообще известную неопределенность и шаткость, то станет очевидно, насколько затруднительным должен был быть при таких условиях гражданский оборот.
Первое время все указанные затруднения, быть может, еще не давали себя особенно чувствовать: Экономическая жизнь покоренного населения вследствие войн и опустошений, сопровождавших передвижение народов, была, конечно, подорвана. С другой стороны, германцы, осевшись на новых местах, еще продолжали вести жизнь в экономическом отношении несложную. Для оживленного гражданского оборота данных еще не было. Мало-помалу, однако, мир начинает оправляться от пережитых потрясений. Оживаетторговля, расцв етают торговые центры—города, возникают в разных местах ярмарки. Снова на почве этой международной торговли сталкиваются люди разных национальностей, завязываются сложные деловые отношения. Вместе с тем снова, как некогда в Риме, вырастает потребность в таком праве, которое могло бы регулировать эти торговые отношения вне всяких местных и национальных особенностей, в праве настолько развитом, чтобы в нем могли найти себе удовлетворение нужды развивающегося и усложняющегося гражданского оборота. Германские разрозненные обычаи, создавшиеся к тому же еще на почве неразвитого, натурального хозяйства, этим запросам удовлетворить не могли; но могло удовлетворить им в полной мере римское право. И действительно, в течение IX, X, XI веков спрос на римское право заметно усиливается; об этом свидетельствуют и раз-личные рассказы современников и дошедшие до нас документы— деловые сделки и судебные протоколы. Все отмеченные выше затруднения, возникавшие на почве чрезвычайного смешения nationes, все более и более приводят к тому, что сфера применения римского права растет. Вместе с тем растет и потребность в более точном знании его источников: если в начале оборот мог довольствоваться Юстиниановскими Институциями или компиляцией Алариха, то теперь более сложные отношения начи-ногот требовать обращения к основной части Юстиниановского Свода—к дотоле забытым Дигестам.
Если, таким образом, действие римского права не прекращалось, то, очевидно, не могло прекратиться и изучение его, хотя бы самое элементарное.
Вообще, представление ο полной гибели культуры в эту эпоху было бы ошибочным; не замерли вполне наука и искусство,— уже церковь была заинтересована в их сохранении. Под ее покровом созидаются общеобразовательные школы artium liberalium, делившиеся на два курса—trivium и quadrivium; в первый входило преподавание грамматики, диалектики и риторики, во второй—арифметики, геометрии, астрономии и музыки. При преподавании риторики вводили обыкновенно некоторый юридический элемент—т. н. genus judiciale, т. е. судебное красноречие, для которого неизбежно было знакомство хотя бы с самыми общими началами права. И действительно, от этого периода на всем его протяжении до нас дошли многочисленные свидетельства того, что известное знакомство с «leges romanae» являлось обычным составным элементом общего образования,
Но кроме элементарного изучения римского права в школах artium liberalium, несомненно существовало и специальное, более обстоятельное изучение его, поскольку это было необходимо для профессии нотариусов, для отправления судейских функций и т. д. То там, то здесь появлялся какой-нибудь знаток права, какой-нибудь «juris lectione peritus», к которому и стекались для обучения лица, чувствовавшие в том потребность—совершенно так же, как это было в свое время в старом Риме.
В некоторых местах таким путем возникли и специальные юридические школы: ученики продолжали дело своего учителя. Юрист XIII века Одофред рассказывает, что знаменитой школе в Болонье предшествовали другие школы. Вы должны знать, говорит он, обращаясь к своим слушателям, что прежде всего преподавание было в Риме, но потом вследствие войн оно там расстроилось и было перенесено в Равенну, откуда уже перешло в Болонью. Если сообщение Одофреда ο Римской школе не пополняется другими данными, то ο школе в Равенне, как крупном центре юридического преподавания в конце этой эпохи, свидетельствуют и другие памятники. Так, напр., кардинал Петр Дамиани в одном из своих сочинений, относящемся ко второй половине XI века, говорит ο многих «sapientes civitatis Ravennae»; очевидно, что для появления этих многих sapientes необходимо было довольно продолжительное существование школы.
Но школа в Равенне не была единственной; к этой же эпохе относится школа в Орлеане, пользовавшаяся уже довольно рано большой известностью, а также школа в Павии., юристы которой посвящали себя разработке лангобардского права. Вероятны школы и в других местах, в особенности на юге Франции в Провансе. Параллельно росту практического спроса на римское право в X и XI веках растут и юридические школы.
Вместе с тем начинает оживляться и юридическая литература. Элементарная литературная работа над источниками римского права, можно сказать, не прекращалась от самого Юстиниана. Эта элементарная работа проявляется в толкованиях, глоссах, к тексту законодательного памятника, которые приписываются или между строк (glossa interlinearis) или на полях (glossa marginalis) рукописи. Весьма возможно, что эти глоссы находятся в связи с преподаванием права. Особенно интересна с точки зрения исторической преемственности т. н. Туринская глосса к Юстиниановским Институциям: старейшая часть на-ходящихся там глосс относится еще ко времени Юстиниана, но затем в X, XI и XII веках к этой части по крайней мере 14-ю различными почерками прибавлены новейшие толкования. Это показывает, что Институции Юстиниана вместе со старыми глоссами были в течение всего периода постоянным учебником права. Но, кроме Институций, глоссировались Кодекс и Новеллы, а также Breviarium и сборники лангобардского права.
В X и XI столетиях появляются уже и некоторые самостоятельные юридические произведения. Таковы: анонимные «Quaestiones ac monita» — произведение, трактующее ο ряде вопросов лангобардского и римского права; «Compendium Juris», состоящее из вопросов и ответов на разные юридические темы; «Еріtome exactis regibus»—сборник объяснений различных юридических терминов, и т. д.
Наибольший интерес, однако, представляют два следующие произведения: а) Exceptiones legum romanarum некоего Петра— Petri exceptiones, произведение XI века, представляющее самостоятельное систематическое изложение римского права, хотя уже несколько модифицированного. Оно предназначается в предисловии для Одиллона, судьи в Валансе (в южной Франции) и состоит из 4 книг (лица, контракты, деликты и иски); источником для автора является уже весь Corpus Юстиниана, в том числе и Digesta. b) В XVI веке ученый Иоганн Аппель нашел в Кенигсберге старую рукопись—«червями источенную и пылью весьма обсыпанную» («tineis corrosum et pulveribus bene obsitum», сообщает он в предисловии); рукопись эта оказалась старинным учебником римского права, которому было присвоено название Brachylogus juris civilis. Ближайшее исследование этого произведения показало, что оно написано в конце XI или начале XII в., по-видимому, в Орлеане и вне всякого влияния Болонской школы. Написан этот учебник на основании Юстиниановского законодательства и Breviarium и настолько ясно, что он долго был в ходу и после того, как влияние Болонской школы стало повсеместным.
Все эти данные неопровержимо свидетельствуют ο не-прерывном росте как применения римского права, так его преподавания и изучения. Но юриспруденция этого до—Болонского периода находилась в исключительных условиях.
Окружающая ее жизнь представляла необычайное смешение nationes и правовых систем; вследствие этого для юристов все правовые системы (римская, лангобардская и т. д.) являлись одинаково действующими, и грань между ними от постоянного трения в жизни стиралась. Юристы привыкали одну систему восполнять другою, причем наибольшее значение в смысле такого восполнения принадлежало римскому праву, как наиболее разработанному: в юриспруденции Павийской школы рано образовалось убеждение, что для пополнения лангобардского права следует обращаться к римскому, что римское право есть общее право, lex generalis отпiит. С другой стороны, романисты Равенны принимали во внимание право лангобардское. В тех же случаях, когда правовые системы сталкивались между собой и противоречили друг другу, юриспруденция считала себя в праве выбирать между ними по соображениям справедливости, aequitas, вследствие чего эта aequitas возводилась ими в верховный критерий всякого права. Отсюда и дальнейшее воззрение, что и внутри каждой отдельной правовой системы всякая норма подлежит оценке с точки зрения той же aequitas, что норма несправедливая при применении может быть отвергнута и заменена правилом, диктуемым справедливостью, «Sin vero aequitas juri scripto contraria videatur, secundum ipsam judicandum ist»—провозглашает упомянутый выше Brachylogus; тο же правило мы находим и в Exceptiones Petri. Понятие aequitas при этом отождествляется с понятием jus паturale, и т. обр. юриспруденция этого времени, по своему общему и основному направлению, является предшественницей естественно-правовой школы позднейшей эпохи[2].
Для римского права наступает темная эпоха. Долгое время казалось, что с водворением германцев римское право совершенно исчезло, что вместе с тем прекратилось и всякое его изучение. Когда затем в конце XI века возобновилось изучение его в Болонье, то это представлялось полным воскресением римского права из мертвых.
Ближайшее исследование этого вопроса в XIX века привело к иным выводам. Огромное значение в этом отношении имело капитальное исследование Савиньи «Geschichte des römischen Rechts im Mittelalter» (1-e изд. 1815 и следующих годов, 2-е изд. 1835—1851 г.г.). Результаты Савиньи вызвали всеобщее внимание, и целый ряд дальнейших работ пролил более яркий свет на эту дотоле темную эпоху[1].
Водворение германских завоевателей не прекратило действия римского права по отношению к покоренному населению—прежним подданным римского государства и их потомкам: они продолжали жить по своему праву, как германские покорители по своему. Как мы видели выше, некоторые из германских королей издали даже официальные сборники римского права—edictum Theodorici, Breviarium Alaricianum и lex romana Burgundiorum. Вследствие этого для римского населения оставались в силе источники римского права—-в одних местах до-Юстиниановские, в других Юстиниановский Corpus Juris Civilis. В частности, в Испании и Франции силу закона имел Breviarium Alaricianum. В Испании, однако, в VII столетии он был заменен новым вестготским кодексом, который объединял римское и готское право; во Франции же он оставался в действии еще долгое время, особенно в южной, которая даже называлась поэтому «страною писанного права» (pays de droit ecrit) в противоположность северной, где получили преобладание франкские обычаи и которая называлась «страной обычного права» (pays de droit coutumier). Что касается Италии, то в ней, как сказано, был введен Юстинианом Corpus Juris Civilis, который остался источником права для римлян и после того как Италия снова отпала от Византии; но, по-видимому, Digestaoкaзывaлиcь уженепод силу новым судьям и на практике почти не употреблялись.
Большое значение в деле сохранения римского права имело также то обстоятельство, что церковь ко всем своим отношениям, т. е. к спорам между церковными учреждениями (монастырями и т. д.) и отдельными ее служителями (сіеrісі) применяла римское право—ecclesia vivit lege romana. Вследствие этого естественно сфера действия римского права значительно расширялась.
Применение римского права к римскому населению и германского к германцам должно было приводить к значительным затруднениям тогда, когда в одном и том же правоотношении оказывались участвующими лицами и те и другие. Во избежание этого часто уже при заключении сделки стороны сами определяли, по какому праву она должна обсуждаться. Затруднения эти усиливались еще тем, что у самих германцев не существовало единого, общего права, что каждое германское племя (лангобарды, франки и т. д.) имело свои собственные обычаи, не совпадавшие с обычаями других. Даже более того: внутри каждого племени в разных группах населения и в разных местах образовывались свои специальные и местные обычаи. Если ко всему этому прибавить присущую обычному праву вообще известную неопределенность и шаткость, то станет очевидно, насколько затруднительным должен был быть при таких условиях гражданский оборот.
Первое время все указанные затруднения, быть может, еще не давали себя особенно чувствовать: Экономическая жизнь покоренного населения вследствие войн и опустошений, сопровождавших передвижение народов, была, конечно, подорвана. С другой стороны, германцы, осевшись на новых местах, еще продолжали вести жизнь в экономическом отношении несложную. Для оживленного гражданского оборота данных еще не было. Мало-помалу, однако, мир начинает оправляться от пережитых потрясений. Оживаетторговля, расцв етают торговые центры—города, возникают в разных местах ярмарки. Снова на почве этой международной торговли сталкиваются люди разных национальностей, завязываются сложные деловые отношения. Вместе с тем снова, как некогда в Риме, вырастает потребность в таком праве, которое могло бы регулировать эти торговые отношения вне всяких местных и национальных особенностей, в праве настолько развитом, чтобы в нем могли найти себе удовлетворение нужды развивающегося и усложняющегося гражданского оборота. Германские разрозненные обычаи, создавшиеся к тому же еще на почве неразвитого, натурального хозяйства, этим запросам удовлетворить не могли; но могло удовлетворить им в полной мере римское право. И действительно, в течение IX, X, XI веков спрос на римское право заметно усиливается; об этом свидетельствуют и раз-личные рассказы современников и дошедшие до нас документы— деловые сделки и судебные протоколы. Все отмеченные выше затруднения, возникавшие на почве чрезвычайного смешения nationes, все более и более приводят к тому, что сфера применения римского права растет. Вместе с тем растет и потребность в более точном знании его источников: если в начале оборот мог довольствоваться Юстиниановскими Институциями или компиляцией Алариха, то теперь более сложные отношения начи-ногот требовать обращения к основной части Юстиниановского Свода—к дотоле забытым Дигестам.
Если, таким образом, действие римского права не прекращалось, то, очевидно, не могло прекратиться и изучение его, хотя бы самое элементарное.
Вообще, представление ο полной гибели культуры в эту эпоху было бы ошибочным; не замерли вполне наука и искусство,— уже церковь была заинтересована в их сохранении. Под ее покровом созидаются общеобразовательные школы artium liberalium, делившиеся на два курса—trivium и quadrivium; в первый входило преподавание грамматики, диалектики и риторики, во второй—арифметики, геометрии, астрономии и музыки. При преподавании риторики вводили обыкновенно некоторый юридический элемент—т. н. genus judiciale, т. е. судебное красноречие, для которого неизбежно было знакомство хотя бы с самыми общими началами права. И действительно, от этого периода на всем его протяжении до нас дошли многочисленные свидетельства того, что известное знакомство с «leges romanae» являлось обычным составным элементом общего образования,
Но кроме элементарного изучения римского права в школах artium liberalium, несомненно существовало и специальное, более обстоятельное изучение его, поскольку это было необходимо для профессии нотариусов, для отправления судейских функций и т. д. То там, то здесь появлялся какой-нибудь знаток права, какой-нибудь «juris lectione peritus», к которому и стекались для обучения лица, чувствовавшие в том потребность—совершенно так же, как это было в свое время в старом Риме.
В некоторых местах таким путем возникли и специальные юридические школы: ученики продолжали дело своего учителя. Юрист XIII века Одофред рассказывает, что знаменитой школе в Болонье предшествовали другие школы. Вы должны знать, говорит он, обращаясь к своим слушателям, что прежде всего преподавание было в Риме, но потом вследствие войн оно там расстроилось и было перенесено в Равенну, откуда уже перешло в Болонью. Если сообщение Одофреда ο Римской школе не пополняется другими данными, то ο школе в Равенне, как крупном центре юридического преподавания в конце этой эпохи, свидетельствуют и другие памятники. Так, напр., кардинал Петр Дамиани в одном из своих сочинений, относящемся ко второй половине XI века, говорит ο многих «sapientes civitatis Ravennae»; очевидно, что для появления этих многих sapientes необходимо было довольно продолжительное существование школы.
Но школа в Равенне не была единственной; к этой же эпохе относится школа в Орлеане, пользовавшаяся уже довольно рано большой известностью, а также школа в Павии., юристы которой посвящали себя разработке лангобардского права. Вероятны школы и в других местах, в особенности на юге Франции в Провансе. Параллельно росту практического спроса на римское право в X и XI веках растут и юридические школы.
Вместе с тем начинает оживляться и юридическая литература. Элементарная литературная работа над источниками римского права, можно сказать, не прекращалась от самого Юстиниана. Эта элементарная работа проявляется в толкованиях, глоссах, к тексту законодательного памятника, которые приписываются или между строк (glossa interlinearis) или на полях (glossa marginalis) рукописи. Весьма возможно, что эти глоссы находятся в связи с преподаванием права. Особенно интересна с точки зрения исторической преемственности т. н. Туринская глосса к Юстиниановским Институциям: старейшая часть на-ходящихся там глосс относится еще ко времени Юстиниана, но затем в X, XI и XII веках к этой части по крайней мере 14-ю различными почерками прибавлены новейшие толкования. Это показывает, что Институции Юстиниана вместе со старыми глоссами были в течение всего периода постоянным учебником права. Но, кроме Институций, глоссировались Кодекс и Новеллы, а также Breviarium и сборники лангобардского права.
В X и XI столетиях появляются уже и некоторые самостоятельные юридические произведения. Таковы: анонимные «Quaestiones ac monita» — произведение, трактующее ο ряде вопросов лангобардского и римского права; «Compendium Juris», состоящее из вопросов и ответов на разные юридические темы; «Еріtome exactis regibus»—сборник объяснений различных юридических терминов, и т. д.
Наибольший интерес, однако, представляют два следующие произведения: а) Exceptiones legum romanarum некоего Петра— Petri exceptiones, произведение XI века, представляющее самостоятельное систематическое изложение римского права, хотя уже несколько модифицированного. Оно предназначается в предисловии для Одиллона, судьи в Валансе (в южной Франции) и состоит из 4 книг (лица, контракты, деликты и иски); источником для автора является уже весь Corpus Юстиниана, в том числе и Digesta. b) В XVI веке ученый Иоганн Аппель нашел в Кенигсберге старую рукопись—«червями источенную и пылью весьма обсыпанную» («tineis corrosum et pulveribus bene obsitum», сообщает он в предисловии); рукопись эта оказалась старинным учебником римского права, которому было присвоено название Brachylogus juris civilis. Ближайшее исследование этого произведения показало, что оно написано в конце XI или начале XII в., по-видимому, в Орлеане и вне всякого влияния Болонской школы. Написан этот учебник на основании Юстиниановского законодательства и Breviarium и настолько ясно, что он долго был в ходу и после того, как влияние Болонской школы стало повсеместным.
Все эти данные неопровержимо свидетельствуют ο не-прерывном росте как применения римского права, так его преподавания и изучения. Но юриспруденция этого до—Болонского периода находилась в исключительных условиях.
Окружающая ее жизнь представляла необычайное смешение nationes и правовых систем; вследствие этого для юристов все правовые системы (римская, лангобардская и т. д.) являлись одинаково действующими, и грань между ними от постоянного трения в жизни стиралась. Юристы привыкали одну систему восполнять другою, причем наибольшее значение в смысле такого восполнения принадлежало римскому праву, как наиболее разработанному: в юриспруденции Павийской школы рано образовалось убеждение, что для пополнения лангобардского права следует обращаться к римскому, что римское право есть общее право, lex generalis отпiит. С другой стороны, романисты Равенны принимали во внимание право лангобардское. В тех же случаях, когда правовые системы сталкивались между собой и противоречили друг другу, юриспруденция считала себя в праве выбирать между ними по соображениям справедливости, aequitas, вследствие чего эта aequitas возводилась ими в верховный критерий всякого права. Отсюда и дальнейшее воззрение, что и внутри каждой отдельной правовой системы всякая норма подлежит оценке с точки зрения той же aequitas, что норма несправедливая при применении может быть отвергнута и заменена правилом, диктуемым справедливостью, «Sin vero aequitas juri scripto contraria videatur, secundum ipsam judicandum ist»—провозглашает упомянутый выше Brachylogus; тο же правило мы находим и в Exceptiones Petri. Понятие aequitas при этом отождествляется с понятием jus паturale, и т. обр. юриспруденция этого времени, по своему общему и основному направлению, является предшественницей естественно-правовой школы позднейшей эпохи[2].